В то лето я ещё с удовольствием смотрела мультики: и "Золотую антилопу", и "Аленький цветочек", и "Морозко", и "Двенадцать месяцев", но был один фильм, который выходил за пределы сказок и мультиков и касался важного мировоззренческого вопроса: идеалист - он мечтатель или сумасшедший?

Это был фильм "Дон Кихот".

Некий испанский идальго, начитавшийся рыцарских романов, вообразил себя рыцарем и по обычаю рыцарей пустился по свету истреблять зло и восстанавливать справедливость, и своими подвигами проставлять несравненную Дульсинею Тобосскую, в действительности обычную девушку из соседней деревни Эль-Тобосо. Дон Кихот и старого доходягу-коня назвал звучным именем Росинант, и в его воображении тот превратится в боевого жеребца, а мельницы виделись ему чудовищными великанами.

Все его подвиги не просто заканчивались неудачей, а наносили вред тому, кого он пытался спасти от несправедливости. Но он не извлёк урока ни из одной своей авантюры, он продолжал всё в том же духе "спасать мир" совершенно негодными средствами.

Конечно, сумасшедший никогда не сможет приспособиться к рациональному здравомыслящему миру. Но как быть с сумасшедшим, сердце которого переполнено сочувствием к страдающим настолько, что он не может удержаться и не защитить несчастных?

  

Я смотрела этот фильм, и моё сердце переполнялось состраданием к бедному идальго. Но в то же время я с удивлением поняла, что добро, сделанное кому-либо из наилучших побуждений, может обратиться для последнего худшим злом.

Надо ли тогда делать добро? Или не замечать зла?

И я решила для себя, что надо делать добро, но так, чтобы никто об этом не узнал, то есть прикрывать свои добрые дела экраном безразличия. И тогда сделанное добро не привлечёт к себе внимание зла. И добро не будет испорчено.

Уже после, во взрослом состоянии, я прочитала у кого-то, что если мы можем, но не пытаемся ослабить зло, то теряем право называться людьми.