1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
В конце апреля - начале мая, когда от снега уже почти ничего не оставалось, нас водили в лес, на экскурсии. Клещи с Дальнего Востока тогда ещё не дошли до Урала, так что ходили по лесу безо всякой опаски. Одна была забота: не начерпать воды в сапоги. Местность вокруг Кировграда была болотистая, поэтому воды в лесу было много: любая яма, большая или маленькая, была залита талой водой, вода стояла и в низинках, между деревьями.
Таким я запомнила весенний лес: кругом вода, деревья стоят голые, только вербы выстрели серенькими пушистыми комочками. Мы обычно набирали пучок таких веток, ставили дома в стаканы, из серенького пушка постепенно вылезали жёлтые тычинки, верба расцветала.
Мы и сами, безо всякой экскурсии, весной любили ходить на окраину города, к Острой горке. Путь туда лежал мимо старых заброшенных бараков. Местность там была пустынная, голый пологий холм поднимался от речки, за рядами порванной колючей проволокой - старые бараки без окон и дверей.
Рассказывали, что здесь жили пленные немцы, которые строили дома в нашем городке, работали в шахтах. Понятно, что ко времени нашего приезда в Кировград в лагере уже никого не было, но помню, что вся трава за колючей проволокой была повытоптана. Мы это место обходили стороной. Ну, а потом бараки разобрали, колючку запасливый уральский народ растащил, хотя где её было применить? Ни у кого тогда не было таких садов и имений, которые нуждались бы в колючей ограде.
