1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
После завтрака по расписанию у нас занятия в кружках, спортивные игры. Я в кружки не записывалась, мне это было неинтересно, но вот спортом занималась очень активно. Мы бегали, прыгали в длину и в высоту, занимались гимнастикой на брусьях, а когда стали постарше, то играли в волейбол.
В начале смены много времени у нас отнимала подготовка к открытию лагеря, которое обычно происходило в ближайшее воскресенье. Кто умел петь - пел, кто - танцевал, я читала стихи. Обязательно готовили литмонтаж, в нём я тоже принимала участие. Хор был обязательным, освобождались только совершенно лишённые слуха.
На открытие лагеря приезжали родители, что само по себе было большой радостью. За неделю успевали соскучиться по ним. Едва завидев их, я бежала со всех ног, утыкалась в папин пиджак, обнимала маму, а младшую сестрёнку хватала за руки и устраивала ей карусель, вращая вокруг себя.
Открытие лагеря начиналось с торжественной линейки, затем все перемещались на скамейки у эстрады, слушать концерт. Папы с мамами, любуясь на своих поющих и танцующих чад, обычно оставались довольны. Концерт, как правило, длился недолго. После него семьи разбредались и кучками рассаживались на полянках или в тени, если день был жаркий, устраивали небольшой пикничок на травке.
Несколько лагерных фотографий лета 1956 года у меня сохранились.
На первой фотографии я уговариваю сестрёнку Наташу не бояться и прокатиться на "гигантских шагах". Так мы называли "тарзанку". Посреди поляны стоял столб с железной петлёй наверху. К петле прикреплялся толстенный пеньковый трос, нижняя часть которого завязывалась здоровенным узлом. Можно было разбежаться, держась руками за трос, и оттолкнувшись от земли, полететь по воздуху вокруг столба. Потом, приблизившись к земле, снова оттолкнуться и снова полететь вокруг столба. Существовала, конечно, опасность с маху врубиться в столб, но на моей памяти почему-то ни с кем такого несчастья не случалось.
И вот я уговариваю Наташу прокатиться, а она не хочет, потому что боится. Ей было тогда 6 лет. Она была слабенькая, болезненная и в отличие от меня, очень "девчонка".
На второй фотографии мы с Наташей стоим на фоне пышной окололагерной растительности. Наташа чешет руку - комары одолели. Я уже в миноре: видно, снимок прощальный. Вот сейчас папа с мамой и Наташа уедут домой, а останусь в лагере. Грустно…
