Моя рука от кисти до локтевого сустава была раздроблена. Пять пуль, две из них разрывные. Большая потеря крови. Необходимо было переливание. Консервированной крови группы "Первая - 0" в медсанбате не было. Пятьсот кубиков дала медсестра, только у неё одной и оказалась кровь этой группы.

 

Я лежал на чистых простынях в своём маскхалате, широкораструбных трофейных сапогах. Правый рукав разрезан до плеча. Рука в лангете и перебинтована. На голове - белоснежный тюрбан бинтов, в карманах брюк бугрились гранаты, не вынутые в спешке. Рассказывали, что я бредил:

- Пр-роклятье! Кто…? Кто в меня стрелял? Таких я в плен не беру! Р-раздевайсь…!

Ничего не видя и ничего не слыша вокруг, я был в себе, в своей бранной жизни. Видел себя, одетого в кольчугу и шишкастый шлем, с мечом поднимающегося по бесконечным ступеням беломраморной лестницы, уходящей под облака. "А где же камешек?" - спросил кто-то. И лестница исчезла.

Вскоре лестница снова выплыла из темноты, но теперь я был уже не витязь, а юный знаменосец. Я бежал вверх, а белокурая девушка, летящая рядом, вкладывала мне в руку камни: с каждой ступенькой камни становились всё тяжелее и тяжелее. А она уголками глаз следила и ждала, когда я устану.

Но вверху на ступеньке стояла Мадонна, она звала меня взглядом, звала меня, не разжимая губ: "Поборись, выживи…! Ты всегда был сильным!"

Потом лестница ушла из-под моих ног, и я увидел себя падающим в бездонную пустоту. Сбоку опрокидывалась красноглинистая стена заросшего ельником оврага, обнажая узенькую световую полоску камня-валуна. Из пустоты проступала земля, она стремительно надвигалась на меня. Она несла гибель. Но тут послышался чей-то до боли знакомый голос:

- Раскройте крылья!

- У меня нет крыльев, я человек, - отвечал ему я. - Да и не всё ли равно, дважды умирать или трижды? Я так долго жил, так много видел, я больше ничего не хочу. Я ни во что не верю. А без веры зачем жить?

- У тебя есть крылья, раскрой их! - досаждал всё тот же знакомый голос. - Я тебя не жалел, но я верил и верю в тебя. Раскрой же…! Приказываю! По сигналу красной ракетой - раскрыть крылья!

И вдруг я почувствовал, что у меня за спиной что-то раскрылось, я завис и перестал падать.

Я тихо летел над землёй, держа направление к пильчатым вершинам гор, к заходящему солнцу. Я состязался в скорости с уходящим из жизни днём. Позади, неотступно нагоняя меня, спешила чернокрылая ночь. Я видел, что отстаю от света, ночь летела быстрее, она уже дышала мне в затылок. Осмелев, она раскинула надо мной чёрно-бархатные с серебристым подбоем руки-крылья, готовясь властно и торжествующе обнять меня.

 

Перевозили раненых из медсанбата в госпиталь.

Дороги ещё не успели разминировать, поэтому машины шли след в след. Люди лежали на соломе в открытых кузовах бортовых машин. На каждой неровности машина подпрыгивала, чтобы затем рухнуть в яму, вызывая стоны и крики раненых.

- Ти-ше! - взывали к шофёрам раненые. - Кость за кость задевает…

Шофера то и дело поглядывали на небо и на оставшиеся позади Татры.

- Вот налетит фашистское вороньё, будет вам полная тишина, - отвечали они раненым.