Елена Фёдоровна разметала снег у крыльца.

Она почти закончила работу и хотела уже идти в дом. Но решила, что надо бы размести и тропинку к сараю, где теперь жили Настины козы. Конечно, можно и не делать этого, не велик снег - вершка два толщиной. Место открытое, сдует и ветром.

  

- А, Гланюшка, проходи… Я сейчас, - сказала она, завидев входившую в калитку почтальоншу. - Проходи, проходи, милая, - повторяла Елена Фёдоровна, внутренне собираясь. С чем-то пришла Гланя?

  

Гланя обмела веником валенки и вошла в избу по скрипящим половицам.

Елена Фёдоровна выронила метлу из рук, предчувствуя новое горе.

Преодолевая мёртвую усталость, Елена Фёдоровна наклонилась за метлой, и в глазах поплыли белые огоньки.

  

Горе - что море: не переплыть, не выплакать…

Шёл март 1944 года.

В дом Париловых одно за другим - чередой - шли плохие вести: пришла похоронка на сына Василия, лётчика.

  

Беды серебряным венчиком седины легли на чёрные волосы Елены Фёдоровны. Она стала ещё молчаливей и строже. Твёрдый комок у сердца не рассасывался. Забывалась только в заботах по дому, по хозяйству. Снимали напряжение и ежедневные обходы надомниц, работающих на армию.

  

С Сергеем Матвеевичем было хуже. Кто бы мог подумать, что такой общительный, быстро отходчивый, лёгкий человек так зашибётся гибелью любимого сына Василия. Когда пришла похоронка, он проплакался и утром следующего пошёл на работу.

Со временем на работе стали замечать, что старик ведёт себя странно: как-то странно, нехорошо гримасничает и подхихикивает. Рассказывал, как и прежде, про сыновей. Но теперь он не просто хвалился достижениями "орлов", а упирал на их живучесть. Между тем, на двух сыновей Париловы уже получили похоронки.

  

В обеденный перерыв Сергей Матвеевич подходил к красильщикам и заводил беседу.

- Вы меня знаете, ребята. Я, было, на пенсию перед войной собрался, хи-хи… - говорил он, чихая от табачного дыма. - Не-ет, на пенсию меня, брат, не спровадишь, хи-хи. Красилка наша… едрёна вошь - как без меня не обойдётся? Да и я без неё как существовать буду? Вот… У меня три сына - три орла. Воюют, хи-хи. Да ещё как воюют, понимаете ли! Про одного было даже в сводках Совинформбюро, по радио говорили, на всю страну! У меня, понимаете ли, простого рабочего, и такие сыны! Захар - внештатный майор Народного ополчения. Московского, понимаете ли! - поднимал он палец вверх. - Окапывал Москву Белокаменную. А теперь - правая рука наркома. Упрашивал нарком цветных металлов, чтобы Захар поехал с ним в отступ, в Самару, нынешний Куйбышев. Не поехал Захар! Хи-хи…

- А второй сын - Василий? - спрашивали рабочие, перемигиваясь.

О любимом сыне Сергей Семёнович мог говорить бесконечно.