|
|
| Сергей Басов |
НА ПОЛЕ БРАНИ |
33 |
|
|
|
Энергичные Оля Бердникова и Полина Маркушева, вселившиеся без прописки, "нахалом" на жилплощадь Нади, раздобыли госпитальные кровати и матрасы. Квартира, превращенная в общежитие, наполнилась шумным говором, к неудовольствию Агафьи Михайловны, привыкшей к тишине.
Агафья Михайловна с трудом вытащила из-под своей кровати вещи Семёна: два чемодана, деревянный сундучок и стопки книг, перевязанных верёвками.
- Вот вещи, что Семён Сергеевич оставил на хранение. Ещё были одежда и обувь. Но в его комнату определяли жить командированных… Я не углядела… пропали. А вот это, - указала она на сундучок и альбом с рисунками, - наказывал хранить, как зеницу ока. Говорил мне: "Михайловна, всё можешь распродать, если жизнь прижмёт. Вернусь, куплю новое. А это не восстановить. Тут вся жизнь моя и любовь…"
И опять, как при словах секретарши Черкашина, живой Семён вдруг встал перед ней. Она, совсем того не ожидая, здесь встречала его на каждом шагу.
С душевным трепетом листала Надя страницы альбома. Из его работ можно было бы собрать целую выставку. Самый ранний рисунок: девочка в школе у Липовой горы. А потом… У Нади голова закружилась от воспоминаний - все их встречи: "У обрыва", "Даю телеграмму", "Нету дома". Были тут и шуйские пейзажи средней полосы, и зарисовки незнакомых Наде уральских видов. И особенно тронула Надю сцена прощания князя Игоря с Ярославной.
Тут Надя не стерпела и расплакалась.
- Что ты? Что с тобой, дочка? - встревожилась Агафья Михайловна, - Тебе нельзя волноваться и плакать, это для ребёнка нехорошо.
- Ой, Агафья Михайловна! - Надя готова уже была открыть своё сердце этой чужой, но доброй женщине, но удержалась. - Ничего-ничего, сейчас пройдёт. Ребёнок… встрепенулся под сердцем, как рыбка, и перевернулся.
- Сына родишь, - с уверенностью сказала старушка. - Как только вы успеваете всё: и жениться, и учиться? Не то что мы когда-то в Гражданскую войну.
Агафье Михайловне очень хотелось поведать историю своей любви и замужества, но она вспомнила, что надо ещё кое-что рассказать Наде.
- Был, Наденька, ещё один портрет, большой, в рамке, писаный маслом на холсте. Висел на стене в его комнате. Помню надпись внизу картины: "Шуйская Мадонна". На портрете девушка-красавица. Глаза, как вода в чистом, глубоком озере. Очень на тебя похожа. Тоже кто-то из командированных увёл.
Не раз в пору их любви Надя слышала, как её глаза Семён называл "озёрами".
Агафья Михайловна продолжала свой рассказ.
- Семён Сергеевич был очень весёлый и добрый, Наденька. И трудолюбивый. Вечерами, до поздней ночи, бывало, сидел за своей доской да чертил. И пел при этом, как соловушка - буйная головушка… "На Муромской дорожке" пел, про то, как прощались влюблённые. И как ей сон приснился, что он нарушил клятву и женился на другой. Ещё пел про чайку, подстреленную охотником на озере, и про девушку, которую, как чайку, погубил пришлый человек. А ещё одна песня у него была - любимая - про любовь разбойника. Эта - очень страшная.
 |
33 |
 |
