Приехала она к нам из Кыштыма, поссорившись с сыном Лёшкой, братом единоутробным Кати. Тот, было, выгнал её из дома. Началось хождение по судам, добилась своего, выселила сына. А с самой случился инсульт, приведший к частичной парализации. Мы привезли её к нам, подлечили. Она уж стала ходить. И тут пришло письмо от Татьяны Михайловны, её сестры, что Лёшка сломал сарай и продал его на дрова, квартирантов, пущенных матерью, гонит, и хочет продать дом. Заторопилась мамаша в Кыштым. Неделю её уговаривал. Нет. Поеду! Что тут скажешь?

Обратно привезли её на больничных носилках. Тогда Катя с маленькой Наташей ездили. Я в это время не работал, был всё время дома, писал. Положили её в Детской, ближе к печке, больше она и не вставала. Лежала мамаша, отвернувшись к стенке, закрывшись одеялом. Она страдала от водянки, отекала и не хотела, чтобы её такую видели.

Помню, утром 12 сентября 57 года зашёл я, как обычно, проведать её. Она протянула руку и сказала:

- Серёжа, ведь я умираю!

- Что ты, мамаша, ты ещё будешь жить, - только и нашёл я что сказать.

Вечером она умерла.

Хоронить её приехали сёстры: Татьяна и Зоя. Сын Алексей не приехал. С тех пор мы ничего о нём не знаем, не переписываемся. А ведь он - единственный брат Кати.

Вдоль мамашиной могилы высятся, уходя вершинами в небо, осины, их мы когда-то посадили.

  

А что же на Сашиной могилке? Высоченные берёзы по углам. Надо же таким вырасти! Разглядываю и остальное в оградке: вон смородиновые кусты разрослись вдоль всей оградки. Вот и скамейка, сооружённая мной, привязана электропроводом к оградке. Вкопать столбики для настоящей скамейки было мне не под силу. Что тут одной рукой сделаешь? Ну, хоть такая, да цела. Дотронулся до неё - крепкая, можно ещё и присесть на неё.

  

Открываю входную дверцу в оградку Сашиной могилы. Открывается с трудом. Дверца мамашиной оградки закрыта на большой согнутый гвоздь. Открылась и она. Ничего, шарниры не сильно проржавели. И сделался прямой ход из одной оградки в другую, словно породнились бабушка с внуком. Фотографирую. Оцениваю объём работ.

Одному мне здесь не справиться ни с покраской оградок, ни с чисткой могилок. А их порядочно завалило сухими ветками.

Захожу по дороге в кладбищенский домик, там живёт сторожиха. Объясняю ей, прошу помочь, обещаю заплатить. Отказалась:

- Не могу, работы много. Одних только выброшенных венков сжигать - на всё лето хватит.

  

Спускаюсь от кладбища по другой улице, по той, где живёт Сегетдинов. Хочу попросить его помочь мне. Собственно, ещё собираясь в поездку сюда, я надеялся, что Павел мне поможет. Придёт с работы, и пойдём вечером на кладбище. За два-три дня всё и сделаем.