Садимся в машину. Сворачиваем на красноглинистую вожжу-дорогу. Качаемся на ухабах и выруливаем на асфальт.

  

Под грибком автобусной остановки сидят всё те же две старушки, что были час тому назад. Ждут автобуса. Не очень-то они, эти автобусы, здесь спешат.

  

Обратный машинный бег. Мельканье придорожных кустов. Прощай Паново!!

Расстроен. Ничего не хочу ни видеть, ни слышать. И некогда понять из-за чего. Правильно, пожалуй, наказывал Борис Рябцев - не ездить.

  

Проскочили Палех. Ничего не хочется замечать. Молчим. Шофер жмёт вовсю, выжимает из "Волги" всю её машинную прыть. Вот уже и колокольня Афанасьевского позади. Никаких эмоций, и колокольня Шуйского собора - вовсе не какой-то там "часовой" со штыком, а просто гигантский шприц с тонкой и длинной иглой. Щемит и давит сердце. Смутное ощущение погони. Точь-в-точь такое, как при возвращении из разведки. Или того раньше - при возвращении в лес после партизанского рейда. А того раньше - после побега из плена, когда вёл волчью жизнь загнанного человека вне закона, блуждающего по фашистским тылам, и, особенно, перед длиннейшей деревней Борки на Харьковщине. Так и сейчас: город - место, где можно затеряться. От чего или от кого? Ответа нет.

  

- Вам - куда? - спрашивает шофёр.

- К гостинице возле базара.

- А где - это?

- Да вот тут неподалеку от колокольни.

  

Расплатились. На счетчике 20 рэ с копейками. Даю четвертную, без сдачи.

Мысль: махнуть на этой же машине сразу в Иваново! Катя не поддерживает. Мы ещё не походили по самому городу, не видели бывшую гимназию и ещё несколько памятных мест. Потом, надо же сходить на могилки к отцу и бабке Алёне, попрощаться.

Однако устал я. Не столько физически, сколько нравственно.