Где-то ниже дома Ромашовых каменный дом Людки Фатеевой. Вон он, вижу. Не такой уж грозный, каким казался раньше. Где они, эти Фатеевы: мать, сын и дочь, люди явно непролетарского происхождения? Что-то в них и тогда угадывалось нечто не столько богатое, сколько утонченно дворянское. Рвалась Людка замуж хоть за кого, лишь бы уехать из "ненавистного" Палеха. Какую она мне устроила "отставку", качнувшись в сторону Мишки Уткина! Не любил я её, и любить не мог бы. Но почему-то портрет её у меня перед глазами: греческий "античный" профиль; выпуклые перламутровые злые глаза; в голосе капризная томность.

  

Ещё ниже Фатеевых был дом Катеши Першиной. Не разгляжу, жив ли, снесли ли. Так тесно сдвинулись домишки, убегающие к реке...

Любил. Как ревновал и негодовал! С каким стыдом убегал из дома Першиных, увидев Ивана Евлампиевича Слиткова.

Милое время, где ты?!!

Иду по скверу.

На гнутых городских скамейках в сквере сидят мужчины. На одной, человек в шляпе и с палочкой: пенсионер. На противоположной - парень с велосипедом. Подхожу к пенсионеру, а тот и сам воззрился на меня. Одет я не по-здешнему: в оранжевый плащ и салатную шляпу.

- Скажите, пожалуйста, вы местный житель?

- Да, местный. А что?

- Вы не знаете: живёт ли здесь Аверин Николай Иванович? Кажется, он был председателем райисполкома.

- Живёт. По Южской дороге, на выезде, его дом. Он теперь не работает и, кажется, тяжело болен.