Я воображал, какими меня наградят аплодисментами, сколько будет ликований! Колька Марков первым скажет: "А ты, брат Серёга, оказывается, серьёзный мужик. Калёным железом, Манохин!" А брат Шура поведёт своим курносым носом и переспросит: "В Гипромаш? Это ж лучший из Гипро во всём Союзе. У меня там дружок есть - Вася Вихрев".

Наверное, уж и кадровик Семён Захарович оборвал телефон, названивая в Гипроцветмет и завод Ильича: "А у вас есть брат Сергей, копировщик из Панова?"

Эх, Годухин, Годухин! Где тебе, плосколицый, знать, кому ты загораживаешь дорогу в инженерное будущее…

Я прикрепил кальку и флакончик с тушью кнопками к доске и, обработав саму кальку керосином и зубным порошком, приступил к работе.

Девчонки присматривались к новичку, перешёптывались. Годухин в чёрных нарукавниках расхаживал между рядами, то и дело подходя ко мне. Посмотрит - уйдёт, посмотрит - уйдёт. Слышу, как он говорит девчонкам: "Что вы хотите - де-рев-ня! Обратите внимание на "пальчики" рук. Такими, простите, копытами…"

До обеда я работал хорошо, дело двигалось. Уже все линии провёл, остались только надписи и рамка. И отлучился-то я только на минутку. Вернулся… Мой лист был залит тушью.

Подошёл Годухин, покачал головой, поцокал языком:

- Ай-яй-яй! Тушь надо прикалывать.

- Было приколото, - ответил я и стал накалывать новую кальку.

- Ты хочешь продолжать?

- А что, мой испытательный срок кончился?

- Сам должен понимать: снова разольёшь.

- Может быть. Я вижу, что это у вас запросто. Вот сейчас сдам вам готовальню, столик - всё, что я у вас брал. Я не хочу у вас работать.

- Скатертью дорожка.

- И вам счастливо оставаться.

В отделе кадров Семён Захарович запротестовал:

- Иди работай. Ишь, какой капризный! Мало ли кто кому не нравится? Он тебя выгонял? Не выгонял.

- Направьте меня к другому начальнику.

- У нас в институте один сектор копирования. Бери свой документ-удостоверение и проваливай. Летун, вот ты кто, Сергей Басов.

На улице залитую тушью кальку я скомкал и выбросил в урну.

Брату Александру я про свой конфуз с поступлением на работу в Гипромаш - ни слова. Это событие, как и его бритва "Три мальчика" с белой костяной ручкой, лезвие которой я сточил до половины, так и остались похороненными в тайниках моей души.

Я ещё механически продолжал ходить по Москве, но уже не просился на работу и всё чего-то сверхъестественного ждал.

Впоследствии в жизни моей будут люди, которые назовут мою интуицию прирождённым даром. И будут иметь на то полное основание.

Я ждал сверхъестественного, оно и случилось. Причём работу я нашёл совсем рядом, в соседнем доме.