Утром у проходной завода меня ждал Широбоков. Он взялся помочь мне с работой и повёл к главному инженеру завода Визнеру.

Паровозоремонтный завод начинался сразу же за железнодорожным переездом, у Южного вокзала. На проходной один полицай проверял пропуска, другой порол кого-то. Из-за двери слышался рёв вперемешку со смехом. Придерживая штаны, выбежал парнишка, рабочий. Вслед за ним показался старший полицай, мордатый, красно-малиновый от тяжкого труда и выпитого самогона. Был он рыж, толст, броваст, усы вразлёт.

- Здоровеньки булы, пан инженер, - поздоровался он с Широбоковым.

- Здравствуйте, Денис Прокопьевич. Кого это вы сейчас…? Не нашего ли слесаря?

- А то кого ж? Зажигалки делал, стервец. Мне его мастер Семикин прислал: научи-де. Сам "учить" не хочет. Чистеньким быть желает: на чужом горбу да в рай.

Широбоков, смягчая гнев полицая, с добродушной усмешкой отсыпал тому полпачки мадьярских сигарет.

- Кого ведёшь? - боднул меня исподлобным взглядом полицай.

- Нового инженера.

- И добровольно?

- Как видите, Денис Прокопьевич, - ответил Широбоков. - Немецкая власть набирает силу. Народ сам идёт на работу, чтобы помочь строить "новый порядок".

В то время как Широбоков рассыпался в похвалах немецкой администрации, полицай становился всё мрачнее: не верил.

- Русский? - спросил он, всматриваясь и как бы внюхиваясь в меня.

Я не успел, ответил Широбоков:

- Ну, русский. А ты всё так же не веришь русским?

- Самый хороший русский - мёртвый! - раскатился хохотом полицай, довольный своей шуткой.

- Прокопьич, вечерком заглянешь? - понизив голос, спросил Широбоков, и полицай расцвёл в улыбке.

- Ходил, значит?

- В три пальца толщиной. Приноси обмен. Имеется?

Они говорили о чём-то, понятном только им одним.

- Всё того же? Да сколько угодно, - сказал полицай.

Он оглянулся на своего напарника и добавил:

- Ой, попадёшься ты, парень….

Попрощались они гитлеровским приветствием:

- Хайль Гитлер!

- Хайль!